Юлия Друнина. Ты должна!

Юля Друнина родилась 10 мая 1924 года в Москве. Отец работал учителем истории, мама — библиотекарем.  Юлия любила читать, в 11 лет начала писать стихи и мечтала о том, что станет профессиональным литератором. Жизнь  перевернула война. 

17-летняя девушка записалась в добровольную санитарную дружину при Обществе Красного Креста, работала в госпитале. Когда немцы подходили к Москве, Юлия выезжала на строительство оборонительных сооружений под Можайском. Здесь она впервые в жизни попала под бомбёжку, после которой потерялась и отстала от своей группы. Девушка блуждала до тех, пока не наткнулась на солдат пехотного полка, которым нужна была санитарка. Так Юлия Друнина оказалась на передовой линии фронта. Было окружение, из которого удалось вырваться с боями, и возвращение домой.

Отец настоял, чтобы  вся се­мья эва­ку­и­ро­ва­лась в Си­бирь. Но­вым до­мом для Дру­ни­ных стал   по­сё­лок За­во­до­уков­ка под Тю­ме­нью. Юлия за­пи­са­лась на двух­ме­сяч­ные кур­сы мед­се­с­тёр и писала в во­ен­ко­мат пись­ма­ с прось­бой при­звать её в ар­мию. До­би­лась сво­е­го: при­зва­ли и направили в Ха­ба­ровск, в шко­лу млад­ших авиа­ци­он­ных спе­ци­а­ли­с­тов.

В 1943 го­ду умирает отец, и Юлия получает не­сколь­ко дней от­пу­с­ка. «Вый­дя из по­ез­да, – вспоминала она, – я преж­де все­го со­жг­ла мос­ты об­рат­но – по­рва­ла и вы­бро­си­ла свой железнодорожный би­лет. По­том, не за­хо­дя до­мой, по­ш­ла на клад­би­ще». А  потом поехала в Моск­ву, где  получила на­зна­че­ние на Вто­рой Бе­ло­рус­ский фронт,  в 218-ю Ромодано-Киевскую ди­ви­зию. 

Она по­па­ла в санитарный ­взвод к Ле­о­ни­ду Кри­во­щё­ко­ву, который вспоминал:  

«Впе­чат­ли­тель­ная мос­ков­ская де­воч­ка на­чи­та­лась книг о ге­ро­и­че­с­ких по­дви­гах и сбе­жа­ла от ма­мы на фронт.  Сбе­жа­ла в по­ис­ках по­дви­гов, сла­вы, ро­ман­ти­ки. И, на­до ска­зать, ле­дя­ные око­пы По­ле­сья не ос­ту­ди­ли, не от­рез­ви­ли ро­ман­ти­че­с­кую де­воч­ку. 

В пер­вом же бою нас по­ра­зи­ло её спо­кой­ное пре­зре­ние к смер­ти... У де­вуш­ки бы­ло ка­кое-то пол­ное от­сут­ст­вие чув­ст­ва стра­ха, пол­ное рав­но­ду­шие к опас­но­с­ти. Ка­за­лось, ей совершенно без­раз­лич­но, ра­нят её или не ра­нят, убь­ют или не убь­ют. Рав­но­ду­шие к смер­ти со­че­та­лось у неё с жад­ным лю­бо­пыт­ст­вом ко все­му про­ис­хо­дя­ще­му. Она мог­ла вдруг высунуться из око­па и с ин­те­ре­сом смо­т­реть, как поч­ти ря­дом па­да­ют и раз­ры­ва­ют­ся снаряды...

 Она пе­ре­но­си­ла все тя­го­ты фрон­то­вой жиз­ни и как буд­то не за­ме­ча­ла их. Пе­ре­вя­зы­ва­ла окровавленных, ис­ка­ле­чен­ных лю­дей, ви­де­ла тру­пы, мёрз­ла, го­ло­да­ла, по не­де­ле не раз­де­ва­лась и не умы­ва­лась, но ос­та­ва­лась ро­ман­ти­ком».