Мурманск глазами писателя

Фото из альбома "Мурманск в старых фотографиях"

Есть в нашем литературном   музее    авторский  текст выступления писателя Николая Блинова «Этого забывать нельзя». Оно о Мурманске в первые месяцы войны. Автор приводит отрывки из своих записных книжек военных лет.
Итак, Мурманск, 1941 год.

***
«…Первая бомбежка 13 августа. Бомбы на Судоверфь, Рыбный порт, Торговый порт. Город не тронули, наверное, думают захватить в целости и сохранности. Но в Мурманске стало страшно жить и работать.

Фото из альбома "Мурманск в старых фотографиях"

…Сегодня Люба, сестра операционная, рассказала о пленных военных летчиках: «Один, с железным крестом, тонкогубый, гордый, только ноздрями шевелит при перевязках. Хирург Василий Александрович к нему подошел при обходе с самокруткой - «козьей ножкой» в зубах, а он: «Теперь понятно, почему нас так кормят, если герр  доктор курит такие сигареты». Другой – совсем мальчишка. Хирург его спросил: «Зачем по поезду пассажирскому стреляли? Ведь там женщины и дети, эвакуированные из Мурманска, там люди». Он ему: «Нам не нужны люди, нам нужно жизненное пространство!»

***

 …Николаю Ивановичу позвонили из больницы после обеда. В морге он опознал труп сына по белобрысому чубу, прилипшему на пустую глазницу бывшего голубого глаза. Мы продолжали работать.

Фото Е.Халдея

***

…Между горящими домами мы увидели молодую маму. Она прижимала к груди дочку, от которой осталась только половиночка…

***

…Война, как сумасшедший с бритвой над колыбелью спящего ребенка…

***

…Вместо домов, улиц, играющих детей какие-то столбики, груды кирпича, головешек, пыли. Голубое закатное небо сквозь дыры закопченных стен  домов без крыш.

Мы смеялись и плакали. Кончилась война! Неужели еще такое будет? Люди, что  не сошли с ума! Дайте ваши руки! Этого допустить нельзя! 

В повести   «Люди под палубой» Николай Блинов тоже возвращается к событиям  первых месяцев войны.

Однажды, когда город, как щитом закрылся низкими облаками,  друзья собрались вместе.

- Пленных немцев, летчиков раненых , вчера привезли, - тихо сказала Рая.

Фото из семейного архива Л.В. Хрусталёвой

- Интересно! – Чурса подвинулся вместе со стулом к жене Андрея. – Как они?

Все притихли, насторожились.

- В отдельную палату их положили. Один тонконосый, гордый, при перевязках только губы поджимает, ноздрями шевелит.

Сегодня во время обхода Василь Саныч к нему с махорочной самокруткой во рту подошел, а немец ему говорит: «Если герр доктор курит такие сигары – понятно, почему нас так кормят». Василь Саныч потом нам перевел.

- Во гад! Ещё насмехается, - буркнул Чурса.

- Плохо кормят? – спросил Василий.

- Нормально. Как своих, так и немцев. – Рая вздохнула жалостно. - Другой молоденький,  совсем мальчик. Василь Саныч его спросил, зачем по пассажирскому поезду стрелял, там же люди – женщины, дети. А он: «Нам не нужны люди, нам нужно жизненное пространство…»

- О, сволочь! Какая сволочь! – застонал Никита, схватился за голову, раскачиваясь, как от зубной боли.

- А тонконосый сказал: « Хох! Дойчланд юбер аллес!» Потом, когда на стл положили, он Василь Саныча за руки хватал, резиновые перчатки целовал: что хотите расскажу,  кричит, что хотите сделаю, только оставьте меня мужчиной! Его в мошонку ранило. У него невеста в Гамбурге.

Фото из семейного архива Л.В. Хрусталёвой

- Не научились ещё мы их ненавидеть! – Андрей чиркнул спичку, сломал её и потянулся прикуривать от трубки Василия.